Друзья познаются в огне [litres] - Леонид Андреевич Андреев

Прибыв на Казанский вокзал, он первым делом посетил бомжатскую подсобку. Ещё когда Пётр был на вещевом рынке, разыскивая дочь, он прикупил подвернувшийся заплечный ремень для Артёмкиной гармошки. Заехав в туалетную подсобку, он крикнул:

— Артём, принимай подарок. Доставай свою отвёртку. Сейчас мы присобачим ремень к твоему гармазону.

Но ему никто не ответил. В углу одиноко и сиротливо стояла Артёмкина гармошка-двухрядка, подаренная родителями ещё в детстве. С пола встала бывшая медсестра Любка и подошла к Петру.

— А, солдатик. Как здоровье? Совсем осунулся.

— Где Артём?

— Сгорел наш Артёмка.

— Как сгорел? Что, пожар был?!

— Да нет. Артёмка за вечер сразу две бутылки водки выпил и утром не проснулся.

— А гармонь? — невпопад спросил Пётр.

— А что гармонь? Пусть стоит, может, ещё и найдется какой музыкант. Только ведь, как играл наш Артёмушка, вряд ли кто так сыграет.

И бывшая медсестра заплакала. Это был единственный человек, кто всплакнул по безвременно ушедшему Артёму — несостоявшемуся пианисту, когда-то подававшему большие надежды в консерватории.

Пётр молча положил заплечный ремень на гармошку и покинул подсобку.

Глава 20

Прибыв в Воронеж, Пётр первым делом прикатил по адресу Ивана Шведова, чтобы забрать свои награды и кое-какие документы, оставленные на хранение. Вызвав через уличных мальчишек Ивана, Пётр его так и не дождался, зато вышла его жена и с ходу обрушилась на Петра, обозвав собутыльником. Затем, рассмотрев, что перед ней инвалид, успокоилась и поведала Петру, что муж бросил её, связавшись с другой женщиной. К тому же он начал много пить. Пётр догадался, о ком идёт речь, и как ни трудно ему было передвигаться на инвалидной коляске по городу, всё же приехал к дому давней подруги Ивана, Нинке.

Оба были дома, и оба были пьяные.

— А, Петруха! — с порога заорал Иван, помогая Петру въехать в дом. — Ну, рассказывай, братан, сколько денег срубил. Я смотрю, ты весь зелёный, небось зелёных и срубил?

И Иван расхохотался, хлопнув Петра по плечу.

— Я-то позеленел, а вот ты подурнел, уйдя от семьи.

— А это не твоё собачье дело, — скривился Иван, косо глянув на сожительницу. — Ты в своей семье разберись, а потом учи других.

Иван налил в свой стакан водки и крикнул захмелевшей женщине:

— Нинка, принеси ещё один стакан для дорогого гостя.

Затем вновь обратился к Петру:

— Я тебе ещё тогда говорил, что достали они меня с тёщей, заразы. Всё им не так, всё им не эдак. А вот с Нинулей всё иначе, всё хорошо. Хочешь — пей, хочешь — гуляй, хочешь — работай, где хочешь. Одним словом — идиллия, Петруха.

И Иван обнял вернувшуюся с кухни Нину.

— Давай выпьем, Петруха, за мою новую жизнь. К чертям старую.

— Нет, спасибо, Ваня, здоровье последнее время не позволяет пить. Я ведь что приехал? Хочу забрать свои ордена, медали и документы к ним, которые отдал тебе на хранение, помнишь?

Иван поставил на стол стакан с водкой, который хотел опрокинуть в горло, и задумался.

— Петро, документы на ордена и медали я сейчас принесу, а что касается самих орденов и медалей, то попозже.

— Не понял?

— Ну, понимаешь, в данный момент их у меня нет…

— Что значит нет? Ты их что, продал?!

— Боже упаси, боже упаси! Просто дал поносить, и скоро их мне вернут, — начал выкручиваться Иван.

— Ты что дурака включаешь, Ванёк? Или совсем одурел? Куда дел ордена и медали, скотина? — зло прошипел Пётр, притянув за ворот Ивана.

— Отпусти, больно. Я их продал на рынке одному знакомому меняле. Мне не на что было жить. С работы и из семьи меня турнули. Но я их верну, Петро, обязательно верну, как найду работу.

— Какой же ты после этого офицер, хоть и бывший? Как ты мог продать чужую судьбу? Ведь я за них кровь проливал! Это всё, что у меня осталось взамен ног и рук. Ты за стакан водки свою семью и Родину продашь, сука! Неси документы, тварь, а ордена и медали вернёшь в ближайшее же время, я с тебя не слезу, сволочь.

И Пётр отшвырнул от себя своего бывшего товарища и друга Шведова.

Пётр не стал возвращаться в дом престарелых, куда его первоначально определил полковник Быстров. Он прямиком направился в гарнизонный Дом офицеров, который стал жертвой раздела между новоявленными коммерсантами и твёрдыми последователями защиты правого дела. Его с удовольствием приняли и временно определили в одну из комнат развалившегося детского кружка «Умелые руки». В благодарность Пётр не терял времени даром. Он всецело подключился к немногочисленному коллективу, безуспешно отстаивающему Дом офицеров. Пётр стал самым активным членом этих несдающихся людей в борьбе с Воротило. Со временем у Петра возникла смелая и дерзкая идея: на базе имеющегося технического оборудования и помещений открыть производство протезов для инвалидов-афганцев, и не только их. Эту идею Пётр вынашивал давно, ещё в Афганистане. Так сильно было его желание вернуться к нормальной, человеческой жизни. Потому что эта нормальная жизнь снилась ему каждую ночь, где он снова был счастлив со своей семьёй, и только к утру внезапно в сон врывалась мина и вновь безжалостно разлучала его с родными людьми. Пётр часто останавливался возле того дома, где они с Виолеттой снимали квартиру, и подолгу вспоминал прошлые дни, унесённые ветром. В это время он всё прощал Виолетте, потому что… по-прежнему продолжал любить её. Однажды ему приснился сон. Издалека к нему долго шла женщина в афганском платье, с накинутой на плечи любимой кофточкой Виолетты. Черты лица были неразличимы. Она протягивала к нему руки, приговаривая: «Любимый, я тебя так долго искала, неужели мы не свидимся ещё несколько лет?» Сон оказался вещим и в будущем сбылся.

Чтобы выйти из критического положения с пропадающим Домом офицеров, Пётр решительно начал действовать. Заручившись поддержкой многочисленной армии ветеранов-афганцев, которые всецело одобрили его идею и вознамерились помочь, Пётр направился в городскую администрацию исполнительной власти города.

Рано утром Пётр с двумя такими же, как и он, активными товарищами был у входа в администрацию города. Часам к девяти появилась чёрная «Волга», и из неё вышел глава администрации. Не вникая в суть вопросов, он что-то буркнул Петру и его сотоварищам и исчез в лабиринтах здания.

«Ну что ж, большому кораблю — большое плавание», — решили Пётр и его товарищи и спустя день вновь явились перед светлые очи чиновника. Ан нет, он и в этот раз был не готов принять немногочисленную делегацию, сославшись на